В 1898 году, молодой владыка Тихон (Беллавин) был назначен епископом Алеутским и Аляскинским, с 1900 года - Алеутским и Северо-Американским. Владыку ждала огромная епархия и он деятельно взялся за ее благоустройство, старался принять целый ряд мер для того, чтобы здесь развивалась православная жизнь.
Его паства в Америке возросла до четырехсот тысяч: русские и сербы, греки и арабы, обращенные из униатства словаки и русины, коренные жители - креолы, индейцы, алеуты и эскимосы.
Владыка бесстрашно объезжал свою епархию, всего себя предавая в руки Божии. Протодиакон Петр Попов вспоминал об одном из отрезков такого пути владыки: "На берегу никого, кроме нас не было, все спали. Долго нам пришлось... искать гребцов. Наконец гребцы нашлись, оставалось подыскать лодку. Здесь-то мы и встретили большое затруднение: на берегу хотя и было несколько лодок, но все они оказались испорченными, кроме одной самой маленькой, устроенной только для двух пловцов. Положение наше было ужасное! Но ехать нужно было, и вот владыка, осенив себя крестным знамением, первый отважился сесть в эту "душегубку" с одним хромым гребцом. С первым валом оттолкнуло их от берега, и они легко понеслись по высоким волнам... С глубоким замиранием сердца следили мы за движением лодки, которая то поднималась, то опускалась в пучине морской! Через несколько времени лодка эта благополучно возвратилась, оставив владыку на проходе. Следовала очередь за нами. Страх и ужас овладели нами..."
Сам же владыка Тихон рассказывал с улыбкой, как зачастую, чтобы попасть в дальние приходы, ему приходилось "идти по тундрам пешком, спать двенадцать часов на земле, испытывать "кроткость" в провизии и вести кровавую, но не всегда победоносную борьбу с комарами"...
Один раз за годы своей американской жизни владыка Тихон презжал в Россию, где его успешные труды были отмечены: он был возведен в сан архиепископа.
(продолжение следует...)
Его паства в Америке возросла до четырехсот тысяч: русские и сербы, греки и арабы, обращенные из униатства словаки и русины, коренные жители - креолы, индейцы, алеуты и эскимосы.
Владыка бесстрашно объезжал свою епархию, всего себя предавая в руки Божии. Протодиакон Петр Попов вспоминал об одном из отрезков такого пути владыки: "На берегу никого, кроме нас не было, все спали. Долго нам пришлось... искать гребцов. Наконец гребцы нашлись, оставалось подыскать лодку. Здесь-то мы и встретили большое затруднение: на берегу хотя и было несколько лодок, но все они оказались испорченными, кроме одной самой маленькой, устроенной только для двух пловцов. Положение наше было ужасное! Но ехать нужно было, и вот владыка, осенив себя крестным знамением, первый отважился сесть в эту "душегубку" с одним хромым гребцом. С первым валом оттолкнуло их от берега, и они легко понеслись по высоким волнам... С глубоким замиранием сердца следили мы за движением лодки, которая то поднималась, то опускалась в пучине морской! Через несколько времени лодка эта благополучно возвратилась, оставив владыку на проходе. Следовала очередь за нами. Страх и ужас овладели нами..."
Сам же владыка Тихон рассказывал с улыбкой, как зачастую, чтобы попасть в дальние приходы, ему приходилось "идти по тундрам пешком, спать двенадцать часов на земле, испытывать "кроткость" в провизии и вести кровавую, но не всегда победоносную борьбу с комарами"...
Один раз за годы своей американской жизни владыка Тихон презжал в Россию, где его успешные труды были отмечены: он был возведен в сан архиепископа.
(продолжение следует...)
