«Не напрасно носил он титул Святейшего, – пишет о нем один священник. – Это была действительная святость, величавая в своей простоте и простая в своем исключительном величии». «От Святейшего уходишь духовно умытым», – чутко уловил то благоухание праведности, какое излучала его чистая душа, другой священник. Вот почему улыбка Патриарха, светлая и ласковая, так памятна всем, его знавшим. Вот почему он так притягивал сердца всех обаянием своей личности, пред которой преклонялись подчас и люди неверующие, называя его «религиозным, благородным», действительно большим человеком.
В обращении с людьми Святейший был безгранично ласков, приветлив, сострадателен. «Для молодых он был отцом, для взрослых – мудрым наставником и руководителем и для всех вообще – другом», – трогательно отзывался о нем митрополит Петр [Полянский]. «Молитвенник народный, старец всея Руси», – называли Патриарха два монаха-подвижника. «Особенное впечатление на меня производила доброта Святейшего Тихона, и я всегда видел от него только ласку, внимание и любовь», – вспоминал с глазами, полными слез, один из спутников жизни Патриарха.
«Пойдите к Патриарху, попросите у него денег, и он вам отдаст все, что у него есть, несмотря на то, что ему – Патриарху, в его возрасте, измученному после богослужения, придется идти пешком, что и было недавно», – сказал небезызвестный Калиновский[13], один из зачинщиков церковной смуты в Вербное Воскресенье 1926 года.
...Когда началась революция, Патриарх Тихон поехал из Москвы в Ленинград [Петроград. – Сост.].
На Николаевском вокзале (теперь – Октябрьском) встретили его митрополит Вениамин [Казанский] с духовенством и народом и обратился с такою (по преданию) речью:
– Вот я, все духовенство и православный народ – мы готовы и умереть за Православную Церковь, – и т. д.
– Умереть ныне не мудрено, – ответил Патриарх со свойственным ему юмором. – А нам нужно научиться: как жить!
Правда ли это, или нет, – не знаю. Но на митрополите Вениамине его предсказание сбылось на деле.
А Патриарх (правда, не сразу, а постепенно и недолго) учился жить и основу будущей жизни Церкви заложил…
Недаром заместитель его [? – Сост.], митрополит Сергий [Страгородский], в послании своем [от 16–29.07.1927 г.; в известной «Декларации». – Сост.] сказал: «Вот если бы Патриарх Тихон пожил бы еще год или два...»[39]
Но над всем Промысл Божий […]
В обращении с людьми Святейший был безгранично ласков, приветлив, сострадателен. «Для молодых он был отцом, для взрослых – мудрым наставником и руководителем и для всех вообще – другом», – трогательно отзывался о нем митрополит Петр [Полянский]. «Молитвенник народный, старец всея Руси», – называли Патриарха два монаха-подвижника. «Особенное впечатление на меня производила доброта Святейшего Тихона, и я всегда видел от него только ласку, внимание и любовь», – вспоминал с глазами, полными слез, один из спутников жизни Патриарха.
«Пойдите к Патриарху, попросите у него денег, и он вам отдаст все, что у него есть, несмотря на то, что ему – Патриарху, в его возрасте, измученному после богослужения, придется идти пешком, что и было недавно», – сказал небезызвестный Калиновский[13], один из зачинщиков церковной смуты в Вербное Воскресенье 1926 года.
...Когда началась революция, Патриарх Тихон поехал из Москвы в Ленинград [Петроград. – Сост.].
На Николаевском вокзале (теперь – Октябрьском) встретили его митрополит Вениамин [Казанский] с духовенством и народом и обратился с такою (по преданию) речью:
– Вот я, все духовенство и православный народ – мы готовы и умереть за Православную Церковь, – и т. д.
– Умереть ныне не мудрено, – ответил Патриарх со свойственным ему юмором. – А нам нужно научиться: как жить!
Правда ли это, или нет, – не знаю. Но на митрополите Вениамине его предсказание сбылось на деле.
А Патриарх (правда, не сразу, а постепенно и недолго) учился жить и основу будущей жизни Церкви заложил…
Недаром заместитель его [? – Сост.], митрополит Сергий [Страгородский], в послании своем [от 16–29.07.1927 г.; в известной «Декларации». – Сост.] сказал: «Вот если бы Патриарх Тихон пожил бы еще год или два...»[39]
Но над всем Промысл Божий […]
